Теософ. Потому что таков закон любви и милосердия. В течение каждого дэвачанического периода всеведущее само по себе Я облачается, так сказать, в отражение прошлой личности. Я только что говорила вам, что в своем идеальном расцвете все абстрактные, а значит, бессмертные качества и атрибуты, – такие как любовь и милосердие, приверженность к благому, истинному и прекрасному, – когда-либо отзывавшиеся в сердце жившей личности, после смерти привлекаются к Я, а значит, следуют за ним в дэвачан. Следовательно, на какое-то время Я становится идеальным отражением того человеческого существа, каким оно было на земле, а в таком виде оно не всезнающе. Будь оно таковым, оно никогда бы не оказалось в состоянии, называемом нами дэвачаном.

Спрашивающий. Но какие есть у вас основания заявлять так?

Теософ. Если вам нужен ответ, строго следующий нашей философии, то я могу сказать, что это так, поскольку всё вне вечной истины, у которой нет ни формы, ни цвета, ни предела, есть иллюзия (майа). Вступивший за завесу майи – а таковы высшие адепты и посвященные – может не переживать дэвачан. Что же до простого смертного, его блаженство в дэвачане совершенно. Это абсолютное забвение всего, что причиняло боль и страдание в прошлом воплощении, и более того, забвение, что такие вещи, как боль и страдание вообще существуют. В промежуточном цикле между двумя воплощениями дэвачани находится в окружении всего, к чему он тщетно стремился на земле, и в компании со всеми, кого он любил. Он достигает исполнения всех желаний своей души. И поэтому долгие века он живет жизнью безоблачного счастья, которое и есть награда за его страдания в земной жизни. Короче говоря, он купается в море нескончаемого блаженства, прерываемого лишь событиями еще более высокой степени счастья. [51]

Спрашивающий. Но это больше, чем простое заблуждение – это существование среди безумных галлюцинаций!

Теософ. С вашей точки зрения – может быть, но не с точки зрения философии. Кроме того, разве вся наша земная жизнь не наполнена такого рода иллюзиями? Вы никогда не встречали мужчин и женщин, годами живущих в призрачном счастье, в раю дураков? И если бы вам случилось узнать, что муж, которого обожает жена, полагающая в свою очередь, что так же любима мужем, неверен ей, пошли бы вы на то, чтобы разбить её сердце, отняв у неё прекрасную мечту и грубо пробудив её к реальности? Мне думается, что нет. Я опять говорю, что подобное забвение или галлюцинация, если уж вы так это называете, – это лишь милосердный закон природы и строгая справедливость. В любом случае это гораздо более привлекательная перспектива, чем ортодоксальная золотая арфа с парой крыльев. Убеждённость, что «живущая душа часто возносится и как ни в чем не бывало бегает по улицам небесного Иерусалима, посещая патриархов и пророков, приветствуя апостолов и восхищаясь армией мучеников» может показаться некоторым более благочестивой. Тем не менее, это галлюцинация еще более обманчивого характера, поскольку матери любят своих детей бессмертной любовью, как всем нам известно, тогда как персонажи «небесного Иерусалима» имеют более сомнительную природу. Однако, я бы скорее приняла «небесный Иерусалим», с его улицами, вымощенными как витрины ювелирных магазинов, чем нашла бы утешение в бессердечной доктрине спиритуалистов. Одна лишь идея, что разумные и сознательные души чьих-то отца, матери, дочери или брата найдут блаженство в «стране лета» – лишь немногим более естественна, но столь же смехотворна, как и «Новый Иерусалим», и достаточна, чтобы заставить человека потерять всякое уважение к своим «усопшим». Верить, что чистый дух может быть счастлив, если он вынужден наблюдать грехи, ошибки, предательство и, главное, страдания тех, с кем его разлучила смерть и кого он сильнее всего любит, будучи не в состоянии помочь им, – было бы безумием.

Спрашивающий. В ваших аргументах что-то есть. Признаюсь, я никогда не рассматривал это в таком свете.

Теософ. Вот именно; и нужно быть насквозь эгоистом, полностью лишённым чувства справедливости, чтобы даже вообразить что-либо подобное. Мы всё ещё вместе с теми, кого потеряли в материальной форме, причем гораздо ближе к ним сейчас, чем когда они были живы. И так не только в фантазиях дэвачани, как могут вообразить некоторые, но в реальности. Ведь чистая божественная любовь – не только лишь цветок человеческого сердца; её корни – в вечности. Святая духовная любовь бессмертна, и рано или поздно все те, кто любил друг друга подобной духовной любовью, будут вновь приведены кармой к воплощению в одной и той же семье. И мы вновь говорим, что у любви по ту сторону могилы, хотя вы можете называть её иллюзией, есть божественная и волшебная сила, воздействующая на живущих. Любовь, которой наполнено Я матери, воображающей своих детей рядом с собою живущими жизнью полного счастья, и столь же реальная, как она была и на земле, всегда будет ощущаться этими детьми, живущими в воплощении. Она будет проявляться в их снах, а зачастую и при различных событиях – в защите и спасении, ниспосланными «провидением», так как любовь – это мощный щит, не ограниченный пространством или временем. Пример с матерью в дэвачане распространяется и на остальные человеческие отношения и привязанности, за исключением чисто эгоистических и материальных. На остальное вам намекнёт аналогия.

Спрашивающий. Значит, вы ни в коем случае не допускаете возможность общения живущих с развоплощённым духом?

Теософ. Как правило, это так, но из этого правила есть два исключения. Первое такое исключение относится к нескольким дням, сразу после смерти человека, прежде чем его Я перейдёт в дэвачан. Другой вопрос, получал ли кто-либо из живущих ощутимую пользу от возвращения духа на предметный план – кроме как в тех исключительных случаях, когда сила желания умирающего возвратиться для определённой цели заставляла высшее сознание оставаться бодрствующим, и поэтому сообщавшийся «дух» действительно был индивидуальностью. Но в основном дух после смерти бывает как бы ошеломлён и очень быстро впадает в то, что мы называем «преддэвачаническим состоянием бессознательности». Второе исключение – это нирманакайи.

Спрашивающий. Кто это, и что этот термин у вас означает?

Теософ. Это наименование дано тем, кто заслужив право на нирвану и циклический отдых – (не дэвачан, ибо последний – иллюзия нашего сознания, счастливый сон, а те, кто готов к нирване, должны уже полностью лишиться всяких желаний или возможности мирских иллюзий) – тем не менее из сострадания к человечеству остаётся на земле, отказавшись от нирваны. Такой адепт, или святой, как бы вы его ни называли, считая эгоизмом отдыхать в блаженстве, в то время как человечество стонет под тяжестью страданий, происходящих от неведения, отказывается от нирваны и решает остаться этой земле в духе, невидимым. У нирманакай нет материального тела, так как они его отбросили; но со всеми своими принципами они остаются в сфере нашей жизни – даже в астральной её области. И они действительно могут общаться с немногими избранными, но, конечно, не с обыкновенными медиумами.

Спрашивающий. Я задал вам вопрос о нирманакаях, так как читал в немецких и других трудах, что в учениях северного буддизма это наименование давалось земным воплощениям или телам, принимаемым буддами. [52]

Теософ. Да, это так, только востоковеды неправильно представляли себе это земное тело, считая его предметным и физическим, а не чисто астральным и субъектным.

Спрашивающий. А какую пользу они могут принести на земле?

Теософ. Отдельным людям – немного, поскольку они не имеют права вмешиваться в карму, и могут лишь советовать смертным и вдохновлять их на действия ради общего блага. И всё же, они совершают больше благодеяний, чем вы себе представляете.

Спрашивающий. С этим наука никогда не согласится, даже современная психология. Её приверженцы уверены, что никакая часть разума не может пережить физического мозга. Что бы вы им ответили?